Осетинское гостеприимство

К древнейшим обычаям, порожденным родовым строем, относится гостеприимство и куначество осетин. Эти обычаи бытовали и у других горских народов Северного Кавказа и имели много сходных черт.

В соблюдении обычая гостеприимства у разных социальных слоев населения существуют свои правила. У горских феодалов и князей ритуал гостеприимства отличался большой пышностью, отсутствовавшей у крестьян. Отметим также, что гостеприимство у равнинных и горных осетин имеет свои особенности, что объясняется не только географической разобщенностью, но и влиянием соседних народов. У южных осетин на ритуал гостеприимства оказала влияние соседняя Грузия. Нарушение закона гостеприимства считалось большим позором не толь¬ко для самого виновника и его родственников, но и для всех его ближайших однофамильцев. И, наоборот, горец, отличавшийся гостеприимством, был известен далеко за пределами своего села и пользовался особым уважением. Имена таких людей нередко упоминаются в героических песнях. Наличие во дворе каждого хозяина коновязи служит также свидетельством строгого соблюдения закона гостеприимства у осетин в прошлом. До сих пор появление гостя в доме встречается словами: «Уазаг хуцауы — уазаг» — «Гость — божий гость», которые говорят о глубоком уважении к пришельцу и большой радости по поводу его благополучного прибытия. Какой бы гость ни явился в дом, его принимали с большим радушием. Это не раз отмечалось и путешественниками, побывавшими в Осетии. «Иностранец, успевший сказать хозяину дома, — писал Н. Берзнев в середине XIX в. — „аз да уазаг", т. е. «я твой гость», вдруг принимается по-братски, хотя б он был врагом семейства». «Хозяин защищает своего вазаг (гостя) с опасностью для жизни».

Прием гостя производили по определенному ритуалу, записанному нами у 90-летнего Амирхона Бегизова (сел. Кадгарон). Подъезжая к коновязи у дома, гость останавливался и, сидя на коне, ждал до тех пор, пока хозяин не выходил ему навстречу. Затем он слезал с коня, брал в левую руку плеть, башлык, бурку и, поздоровавшись со своим 'будущим хозяином, отдавал эти вещи мальчику. Направляясь в дом за хозяином, гость вступал во двор правой ногой, а, покидая гостеприим¬ный дом, выходил левой.

Для приема гостей у равнинных осетин служила кунацкая (уазагдон — гостиная), составлявшая часто собственность нескольких род¬ственных семейств — членов патронимии. Она почти ничем не отлича¬лась от кунацкой адыгов. С. Кокиев отмечал, что кунацкая «назна¬чается специально для гостей, которые могут заезжать туда во всякое время дня и ночи, не спрашивая ничьего на то разрешения». Но чаще для гостей у равнинных осетин, как и у горцев, служила одна из комнат жилого дома. В некоторых горных районах за отсутствием такого по¬мещения гостей принимали на мужской половине хадзара.

   

Гостя не полагалось расспрашивать, откуда он и зачем приехал. Однако позже в горах Центральной и Южиой Осетии это правило пере¬стали соблюдать и волрос задавали прямо, добавляя только «бахатыр кан», «аипп ма уад» («не будет мне стыдно за вопрос»). Постепенно ме¬нялись и другие элементы ритуала гостеприимства, особенно в горах. Так, в старину гость сидел один за столом и ему обязаны были при¬служивать стоя хозяин и его родственники. Позже этот порядок был заменен другим, по которому за столом с гостем «непременно сидел самый старший мужчина рода или патронимии. Но собиравшиеся в ку¬лацкой в большом количестве родственники и односельчане по-прежнему не имели права садиться с гостем и оказывали ему внимание стоя. За столом строго требовалось соблюдение порядка подчинения старшему. Он произносил тосты, следил за тем, чтобы все гости прини¬мали участие в пиршестве. Без разрешения старшего никто не имел права отлучиться из-за стола, петь песни или вести беседу. Гости, ко¬торым еще не исполнилось 20 лет, вообще не садились за один стол со старшими. Однако во второй половине XIX в. в Юго-Осетии это правило было нарушено под влиянием соседних грузин. Здесь все гости располагались обычно вместе. До подачи угощения гости и хозяева вели оживленную беседу, соблюдая тот же порядок старшинства. «Говорили важно, чинно, как будто решали важные государственные вопросы,— метко замечает И. Кануков,— а между тем речь шла о лошади какого-нибудь Бамбулата или о меткости кайсиновской винтовки».

Угощение гостей сопровождалось большими расходами, так как в пиршестве, устраивавшемся в честь гостя, принимали участие родственники и односельчане. «Поэтому не приходится удивляться,— писал пу¬тешественник К. Кох в первой половине XIX в.,— что иногда целая семья может разориться в несколько дней из-за одного гостя». Если гость оставался на ночь, то хозяин, по обычаю, обязан был зарезать ему барана, даже если в это время у него в доме было свежее мясо. Как правило, для угощения гостей каждый хозяин откладывал лучшую часть из имевшегося запаса зерна, сыра, мяса и других продуктов. Даже при крайней нужде закон гостеприимства никогда не нарушался. Гость мог рассчитывать на последние запасы семьи. Сколько бы ни пробыл он в доме, хозяин не имел права отпустить его, не угостив. При этом непременно полагалось приготовить горячую пищу, прежде всего пи¬роги, начиненные сыром или мясом, которые подавались обязательно с аракой или с пивом. Этикет требовал от гостя проявления умерен¬ности, сдержанности в еде, как бы он ни был голоден. «Есть мало — тоже одно из достоинств благородного гостя, поэтому благородные го¬сти часто оставляют весь стол нетронутым, хотя бы у них в желудках скребли голодные кошки». Напоить гостя допьяна считалось большим позором для хозяина. Как только переставал есть старший гость, прекращали принимать еду и все остальные гости.

Характерной чертой осетинского стола до сих пор является тор¬жественное преподношение почетного бокала (нуазан) определенному, лицу или группе людей. В этом обычае отражен быт предков осетин, что подтверждается древними авторами, в частности Геродотом, и дан¬ными осетинского фольклора. Почетные бокалы подносили скифы и аланы особо отличившимся в сражениях войнам. Геродот, описывая этот обычай у скифов, отмечает, что скифские воины, убившие много вра¬гов, пили вино из особой чашки. «Но те, кто не имел этой заслуги, не могли к ней прикасаться. Они со стыдом сидели в стороне; для них это было величайшим бесчестьем». В осетинских нартских оказаниях эта чаша фигурирует под названием уацамонга. Наполненная ронгом или она сама поднималась к устам нарта, отличившегося в борьбе с врагами. Все это говорит о том, что обычай нуазан восходит к скиф¬ской эпохе, что подтверждается также некоторым распространением этого обычая среди адыгских народов, преимущественно среди кабар¬динцев, в этногенезе которых аланские элементы сыграли определен¬ную роль. До сих пор при передаче почетного бокала за столом осетины строго придерживаются определенных правил. Получивший нуазан имеет право передавать его другому лицу только с разрешения старшего. В старину у равнинных осетин гость не имел права уехать, пока хозяин дома не преподнесет ему свой «уазаджы нуазан» (бокал для гостя).

Сколько бы гость ни оставался и какая бы рабочая пора ни была, старший дома или патронимии не покидал его ни на один час. Гостей укладывали спать в гостиной, соблюдая при этом определенный поря¬док: пока старший гость готовился ко сну, все остальные гости и хозяева стояли около него. Младший гость или один из сыновей хозяина снимал ему обувь и мыл ноги. Обувь снимали и другим гостям, но ноги они мыли себе сами. Характерно, что обувь сначала снимали с левой ноги, а пуговицы расстегивали на черкеске и бешмете сверху вниз, а при одевании делалось наоборот.

При прощании гостя провожали одни мужчины; в присутствии жен¬щины он не имел права сесть на коня или на арбу. Держа левой рукой бурку, башлык, кнут и плеть, гости подходили, к своим коням. Здесь они, переложив вещи на правую руку и повернув коней головой к дому, садились по старшинству. Сидя на лошади, не полагалось прощаться за руку. Не полагалось также ударять коня, находясь еще около дома, так как хозяин мог подумать, что гость чем-то остался недоволен. В ста¬рину хозяин провожал своего гостя за село, а иногда даже до следую¬щего гостеприимного пристанища. В случае оскорбления или убийства гостя хозяин и его родственники мстили.

Наряду с гостеприимством у осетин существовал обычай куначества, именовавшийся хъунахъ (кунак), лыман (друг), хион уазаг (свой гость). Куначество, передававшееся из поколения в поколение, из¬давна имело широкое распространение у осетин и ближайших их сосе¬дей — грузин, ингушей, балкарцев, кабардинцев. Кунаком осетина мог стать любой из представителей этих народов, а после присоединения к России и появления на территории равнинной Осетии казачьих поселе¬ний и русский. В отношения куначества осетины вступали и между со¬бой. На кунака осетины часто смотрели как на друга семьи и принимали его обычно не в гостиной, а в хадзаре. Куначество не требовало соблю¬дения столь многочисленных церемоний, которые выполнялись при приеме гостя. Дружеские отношения между кунаками особенно прояв¬лялись во взаимопомощи в период сельскохозяйственных работ, во вре¬мя свадеб, похорон и т. д. Куначество способствовало укреплению дружбы осетин с соседними народами. Оно сыграло немалую роль в распространении здесь знания языков, особенно грузинского и русского, а также некоторых культурных достижений и традиций этих народов. Нередко бывали случаи, например, когда осетины отдавали своих детей в русские семьи, с которыми они находились в отношениях куначества, для обучения русскому языку.

Наряду с этим у осетин некоторое распространение имел другой тип куначества, сходный с адыгским и возникший в период феодализма в Осетии. Горец, гонимый земельным голодом или бежавший от кровной мести, нередко был вынужден искать покровительства феодала, становясь его кунаком (арцаугкаг — пришедший гость). Поселившись на земле последнего, такой кунак включался в разряд зависимых кре¬стьян, иногда он принимал другую фамилию. Таким образом, главной причиной, толкавшей крестьян в кунаки к осетинским феодалам и гру¬зинским князьям, являлось безземелье и отчасти кровная месть.

К древним обычаям можно отнести и аталычество, сыгравшее опре¬деленную роль в общественной и семейной жизни северных осетин, пре¬имущественно среди феодальной знати. Сущность этого обычая заключалась в том, что слабый род, желая иметь надежного покровителя, брал у сильного рода грудного ребенка мужского пола (хъан) на вос¬питание, обычно до совершеннолетнего возраста. По сведениям: В. Б. Пфафа, у осетин-иронцев хъан воспитывался только до шестилет¬него возраста, после чего его возвращали в дом родителей. Как по¬казывает литературный и этнографический материал, аталычество было распространено не только среди самих осетин, но и между осетинами и кабардинцами. Нередко бывали случаи отдачи кабардинскими феода¬лами своих сыновей на воспитание в семьи осетинской знати и даже крестьян. Так, в 1865 г. К. Красницкий отмечал: «Баделяты, как люди ловкие, старались сблизиться с кабардинцами: брали на воспитание кня¬жеских детей, т. е. делались аталыками князей».

По словам 70-летнего Михела Бутаева (сел. Быз), в семье Зангиевых из сел. Верхний Мизур Алагирского ущелья воспитывался в ка¬честве хъана сын кабардинского князя. Когда мальчику исполнилось 14 лет, он был возвращен в дом его родителей, от которых Зангиевы получили богатые подарки. Между этими двумя семьями установились родственные отношения. Основное внимание атальика было обращено на. физическое воспитание своего хъана, на то, чтобы сделать из него от¬личного стрелка, прекрасного наездника и бесстрашного воина. В задачу аталыка входило также обучить своего воспитанника горскому этикету и даже привить ему некоторые трудовые навыки. По истечении срока воспитания аталык в сопровождении ближайших родственников воз¬вращал хъана в его родительский дом, где в торжественной обстановке происходила передача юноши родным и всему его роду; при этом юно¬ша должен был в присутствии многолюдной толпы продемонстрировать все то, чему его обучил аталык.

За воспитание ребенка аталык получал от его богатых родителей не только большую сумму денег, много скота, но нередко пахотные и сенокосньге земли. Аталык становился близким родственником дома ребенка, приобретая в лице его рода надежного покровителя и защит¬ника от врагов.

Анализ этнографического и фольклорного материала свидетельствует о существовании этого института не только у осетин, но и у их пред¬ков — алан. Подтверждением этого может служить нартский эпос. Мож¬но перечислить целый ряд имен нартских героев (Сослан, Батраз, безымянный сын Урызмага и др.), воспитывавшихся у аталыков за пределами нартского общества. Однако после оттеснения алан-осетин в горы аталычество почти исчезло, и лишь после переселения осетин на равнину оно вновь получило широкое распространение, главным обра¬зом среди господствующего класса.

Возникает вопрос, появился ли этот институт на местной почве или он занесен аланами из Средней Азии, где он был распространен вплоть до XVI—XVII вв. среди узбекской феодальной знати. В пользу по¬следнего говорит тюркское происхождение самого слова «аталык», а также и тюркские термины «хъан» (кровь), у осетин-дигорцев— «емдег» (сосок).

В. Б. Пфаф, обративший большее внимание, чем его предшествен¬ники, на существование у осетин аталычества, называл его древним обычаем, сохранившимся «в богатых и достаточных слоях населения».

Большое значение в общественной жизни осетин имел вплоть до последнего времени ныхас, на котором решались вопросы, касавшиеся всего общества или отдельных его членов. В круг функций ныхаса вхо¬дило право распределения общественных земель, вынесение решения о времени начала полевых работ, о ремонте или строительстве дорог, мо¬стов, о найме общественного пастуха и т. д.

Однако роль ныхаса как органа управления особенно велика была в прошлом. Несомненно, что ныхас, представлявший собой первоначаль¬но совет родовых старейшин, был важнейшим органом управления и у предков осетин — алан. Свидетельством этого могут служить данные фольклора и некоторые памятники материальной культуры. Известно, что в нартском эпосе часто упоминается о «большом ныхасе картов». Сохранение древних ныхасов в горах в сел. Лац Северной Осетии и в сел. Бизинги Кабардино-Балкарии также свидетельствует о том, что они существовали еще у алан.

По всей вероятности, ныхас был присущ в древности и некоторым другим народам Северного Кавказа, в частности адыгам, у которых он встречается под названием хаса. Отметим также, что до присоединения к России, когда Осетия распадалась на несколько самостоятельных об¬ществ, на ныхас собирались после рабочего дня и решали важнейшие общественные дела, вопросы войны и мира, обсуждали проступки отдельных членов общества, а иногда и целого аула. Здесь же созре¬вали планы походов, или, как они назывались у нартов, «бальцов». Од¬нако значение ныхаса этим не ограничивалось. На ныхасе проводились упражнения в стрельбе, в рубке, в красноречии, сказителями создава¬лись лучшие образцы нартских сказаний, песни, предания и другие жан¬ры осетинского фольклора. Позднее ныхас приобрел другие полномочия: здесь распределяли подворные земские повинности, расходы на общественные постройки и т. д.

По решению сельского общества на ныхасе выносили так называе¬мый «Хъоды» (за кражи, оскорбление, драки и т. д.), по которому на¬рушитель или совершенно изгонялся из села, или же оказывался изолированным от общества. Ему запрещалось присутствовать на свадьбах, похоронах, пиршествах в честь общих и родовых покровителей и г. д. И ни один односельчанин не мог появиться, в его доме, присутствовать на его свадьбе, похоронах и т. д.

М. Ковалевский неправильно отождествляет термин «ныхас» как древнейший орган управления с позднейшим термином «аульный сход», введенным русской администрацией и выполнявшим совсем другие функ¬ции. Полномочия ныхаса были гораздо шире.

В наши дни ныхас существует по-прежнему, однако круг его функ¬ций ограничен. На нем решаются только такие вопросы, как наем об¬щественного пастуха, устройство совместных пиршеств в честь празд¬ников, оказание помощи односельчанину и т. д.

Другим старинным обычаем осетин являлась коллективная взаимо¬помощь — зиу, заключавшаяся как в моральной поддержке, так и в материальной помощи со стороны родственников и односельчан. Зиу устраиваются и в наши дни — при строительстве дома, обработке инди¬видуального участка земли, а также при оказании помощи семье в других сельскохозяйственных и домашних работах. На получение такой под¬держки односельчан всегда могут рассчитывать в первую очередь вдовы и сироты, инвалиды, и пенсионеры. Зиу у осетин особенно была велика в период существования мелкого индивидуального хозяйства крестьян, подвергавшегося частому разорению от стихийных бедствий, а также испытывавшего недостаток рабочих рук. «Вспомните наш лучший тра¬диционный обычай — зиу,— писал К. Хетагуров в 1899 г.,— когда каж¬дый осетин от всей души откликался на нужду другого, не принимая во внимание ни родства, ни своих личных интересов. Молодежь отправ¬лялась на луга и, в несколько часов покончив с покосом лишенной ра¬бочей силы и бедной семьи, с песнями возвращалась в аулы. Молодые женщины, в свою очередь, снимали хлеб с небольшой нивы нуждаю¬щейся семьи. При стихийных бедствиях каждый не лишенный способ¬ности ходить осетин при малейшей тревоге спешил на место происшест¬вия и по мере сил и возможности помогал пострадавшим чем и как мог: личным трудом, хлебом, сеном, соломой, дровами, строительным материалом и т. д.»

Эту традиционную готовность помочь родственнику и односельча¬нину феодалы и кулаки широко использовали для эксплуатации кре¬стьян. Зиу в таких хозяйствах устраивались особенно часто и, хотя со¬провождались обильными угощениями и небольшими подарками, позво¬ляли их устроителям получать огромную экономическую выгоду.

В настоящее время эта замечательная традиция, присущая всем кавказским народам, не утратила своего значения и проявляется у осе¬тин особенно ярко при семейных торжествах — на свадьбах, похоронах, при рождении ребенка, когда моральную и материальную помощь ока¬зывают не только родственники, но и односельчане.

Все перечисленные обычаи сохранились в некоторых местах и по¬ныне, так же как и многие черты старого горского этикета осетин: отно¬сительно правил поведения в обществе, при ходьбе на улице и т. д. Характерными чертами этого этикета по-прежнему остаются почитание старшего, уважение к женщине и др. Как в прошлом, так и теперь при следовании в пути пешком или верхом старший всегда находится с ле¬вой стороны; при переходе через реку или мост первым полагается идти младшему. Встретившись со стариком или женщиной, всадник должен, в знак уважения сразу сойти с лошади и если нужно, то даже сопро¬вождать их до места назначения. Высокое положение женщины вообще, особенно старшей по возрасту, так же как и пожилого мужчины, про¬является в обществе повсюду. К. Хетагуров отмечал: «Если от молодой: женщины вежливость требует уступать дорогу мужчине, вставать при его появлении и не садиться в его присутствии, то тем более от молодого осетина она требует того же по отношению к старшей, чем он, женщине. Если появление старика везде и всюду поднимает на ноги сидящую толпу, то тем более эта толпа обязана встать при виде старухи». До сих пор, например, принято, чтобы женщина шла с правой стороны мужчины, если же с нею двое мужчин, то она идет между ними.

В наши дни должны получить одобрение те обычаи, которые в прошлом сурово осуждали нарушителя общественного порядка и тем более оскорбившего своим поведением честь женщины. «Двусмысленное слово в присутствии женщин,— писал Коста Хетагуров,— неосторожное движение во время танцев, непристойная развязность с девушкой во¬оружает против провинившегося всю молодежь». Нередко такого на¬рушителя изгоняли совершенно из общества.